Неточные совпадения
Марина выказала всю данную ей природой ловкость, извиваясь, как змея, бросаясь из угла в угол, прыгая
на лавки,
на столы, металась к окнам,
на печь, даже пробовала в печь: вожжа следовала
за ней и доставала повсюду, пока, наконец, Марина не попала случайно
на дверь.
Сам он сидел
за столом на лавке и, смотря в тетрадь, что-то чертил пером.
По субботам к вотчиму десятками являлись рабочие продавать записки
на провизию, которую они должны были брать в заводской
лавке, этими записками им платили вместо денег, а вотчим скупал их
за полцены. Он принимал рабочих в кухне, сидя
за столом, важный, хмурый, брал записку и говорил...
За мостом потянулась еврейская улица с магазинами,
лавками, лавчонками,
столами евреев-менял, сидящих под зонтами
на тротуарах, и с навесами калачниц.
Mademoiselle Лебядкина, которую я так желал видеть, смирно и неслышно сидела во второй комнате в углу,
за тесовым кухонным
столом,
на лавке.
Поставил человек лошадь к месту, кинул ей сена с воза или подвязал торбу с овсом, потом сунул кнут себе
за пояс, с таким расчетом, чтобы люди видели, что это не бродяга или нищий волочится
на ногах по свету, а настоящий хозяин, со своей скотиной и телегой; потом вошел в избу и сел
на лавку ожидать, когда освободится
за столом место.
И ушёл. Взглянув вслед ему, Евсей увидел в
лавке пожилого человека без усов и бороды, в круглой шляпе, сдвинутой
на затылок, с палкой в руке. Он сидел
за столом, расставляя чёрные и белые штучки. Когда Евсей снова принялся
за работу — стали раздаваться отрывистые возгласы гостя и хозяина...
Но седой трясущийся человек
на лавке, в помещении дугинского ГПУ, флейты не положил, а заплакал и замычал. Тогда Щукин и Полайтис поняли, что флейту нужно вынуть. Пальцы присохли к ней. Щукин, отличавшийся огромной, почти цирковой силой, стал палец
за пальцем отгибать и отогнул все. Тогда флейту положили
на стол.
На лавке подле
стола, покрытого скудными остатками крестьянского ужина, сидел, опустив голову
на грудь, бородатый человек, которого по одежде легко можно было принять
за купца.
— Па-анимаем, — произнес сапожник, который сидел
за столом и пожирал Прошку горящими глазами. Алексеич налил третью рюмку и молча, но необыкновенно укоризненно подал ее Прохору. Он был тонкий политик. Пытая Прошку, он в то же время подносил ему. В этом символически Выселки как бы предлагали Прошке
на выбор: гнев или милость. Прошка, весь красный, выпил водку и опустился
на лавку, подавленный отношением выселковского «мира».
На это звонарь кивнул головою в знак согласия. Но, заметивши, что язык его не мог произнести ни одного слова, он осторожно встал из-за
стола и, пошатываясь
на обе стороны, пошел спрятаться в самое отдаленное место в бурьяне. Причем не позабыл, по прежней привычке своей, утащить старую подошву от сапога, валявшуюся
на лавке.
Опустилось солнышко
за черную полосу темного леса; воротились мужики домой с полевой работы, торопились они засветло отужинать — после Николина дня грешно в избах огонь вздувать. Трифон Лохматый, сидя
на лавке возле двери, разболокался [Раздевался.], Фекла с дочерьми ставила
на стол ужину… Вдруг к воротам подкатила пара саврасок.
Когда уснула его супруга, он сел
за стол и после долгого раздумья, коверкая свой почерк и изобретая грамматические ошибки, написал следующее: «Купцу Дулинову. Милостивый Государь! Если к шести часам вечера сиводня 12-го сентября в мраморную вазу, что находица в городском саду налево от виноградной беседки, не будит положено вами двести рублей, то вы будете убиты и ваша галантирейная
лавка взлетит
на воздух». Написав такое письмо, Лев Саввич подскочил от восторга.
Облокотясь
на стол и припав рукою к щеке, тихими слезами плакала Пелагея Филиппьевна, когда, исправивши свои дела, воротился в избу Герасим. Трое большеньких мальчиков молча стояли у печки, в грустном молчанье глядя
на грустную мать. Четвертый забился в углу коника
за наваленный там всякого рода подранный и поломанный хлам. Младший сынок с двумя крошечными сестренками возился под
лавкой. Приукутанный в грязные отрепья, грудной ребенок спал в лубочной вонючей зыбке, подвешенной к оцепу.
Они подошли к находившемуся недалеко от двери окну, заделанному крепкой и частой железной решеткой. Каземат представлял собой просторную горницу с койкой,
лавкой и
столом.
За столом сидел пленный мурза, облокотившись и положив голову
на руки. О чем он думал? О постигшей ли его неудаче, о просторе ли родных степей, а быть может, и об осиротевшей семье, жене и детях?
Он так и сделал. В ночном, сидя под кустом, он падал от сна; теперь же разгулялся и решил не ложиться спать, а идти с девками
за ягодами. Мать дала ему кружку молока. Ломоть хлеба он сам отрезал себе и уселся
за стол на высокой
лавке и стал есть.